с малфойфеста
Тема № 16 "Насильно мил..."Название:
«Ошибаясь» Пейринг: ЛМ/СБ
Бета: Thorn
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Предупреждение: смерть персонажа, частичное АУ 5-ой книги, POV Люциуса
Саммари: «… на него все чаще нападали «приступы мрачности»… он становился молчалив и раздражителен, часами сидел один в комнате гиппогрифа…», ГП и ОФ пер. В. Бабкова. А что, если Сириус сидел там не один?
читать дальше1.
- А тут мило. Встречаешь гостя, стоя спиной. Любезен, как, впрочем, и всегда. Ждал?
Минуты, за которые глаза все же предают и смотрят жадно, долго… Пытают, сравнивают, выискивают.
- Почти не изменился, - и самому отвернуться, смять дрожь у виска.
- Это хорошо? – хрипло, словно от долгого молчания, и равнодушно, так, будто в конце фразы не знак вопроса, а точка.
Не спрашивая, наполняет еще один стакан.
- Хорошо. Только вот… Лепестки седины в твоих волосах…
- Философ и поэт, - звучит издевательски угрюмо, тяжело, но знакомо.
- Нет, еще нет…
***
Почти лаская плечо, если чуть подвинуться, то, может, получится… быть.
После он лежит на боку. Все время отворачивается, глаза закрыты, даже когда опускаешься на него, сдавливая грудь пальцами, оставляя следы, как от когтей птицы. Ногтями пробовать въесться в грудную клетку, распечатать ребра, выцарапать горячее, гулкое, чужое… При каждом движении обратно, когда член почти выскальзывает, почти, но все равно остается внутри, головка вжимается в кромку ануса, заставляя стонать от тонких, но таких по-настоящему плотских тянущих, тягучих ощущений.
Приподымается вслед твоим бедрам, дышит тяжело, хрипло, темные веки дрожат, и видно трепещущую полоску белка. Схожу с ума. Никогда не открывает глаза.
***
- Слышишь? Этот твой монстр бьется за стенкой. Клюв помял уже… Впрочем, зачем ему клюв? Ты же кормишь питомца из рук… Каково это, приручить хищника? Всегда хотел… - кончик трости пристукивает взметнувшуюся у ножки кресла пылинку, - завести себе.
Шум крыльев за тонкой перегородкой становится все громче, воздух холодными пластами вылетает из-под двери.
- Да, пожалуй, надо его успокоить. Тоже не любит сидеть взаперти. Тихо, тихо, не ломай так гневно брови… Какая богатая мимика, и не по делу. Если бы ты владел беспалочковой магией, я давно покоился бы в могиле, знаю, - сухо.
Рука слегка дрожит. Неподобающе дрожит. В такой ситуации это непозволительно.
Судорожный и резкий взмах палочкой. Мужчина тяжело оседает в кресло, стакан - на колени.
Глядя ему в переносицу, уголок рта нервически дергается вправо, сколько слюны скопилось (в ожидании не облизывать же губы):
- Семи с тебя хватит? Двух Обездвиживающих, одного заклинания Немоты, два очень удобных заклинания – чтобы ты мог беспрепятственно моргать и сглатывать…
Убери эту похабную ухмылку, это лечебные заклинания, а не… Ни один Малфой не осквернит себя хождением по борделям. Только грязные магглы покупают удовольствие.
Это мерзко.
- Да, и два заклинания, блокирующие твои анимагические выкрутасы. Талантливая псинка.
Ну, не рычи… Беззвучное рычание, по тебе сужу, утомляет. Сколько получилось? Два, три… Всего семь. Семь.
…Ты мог получить семь лет. Семь лет вместо пожизненного Азкабана.
Гордый и благородный. Такие сидят за преступления, которых не совершали.
А я уже договорился с Краучем…
Да, он к тому времени догадывался, чем увлекается его сынок.
Мне даже не пришлось платить! Председатель справедливого Визенгамота дрожал, словно испуганная крыса, у норы которой засел голодный кот.
- Что ты? А…крыса.
- Гриффиндор не прощает предательства, - шутовской взмах рукой. – Акт второй, сцена третья, - легкий поклон. Горящий взгляд из-под бровей, шипением:
- А как же предательство крови? Гриффиндор это прощает?
Приблизить лицо так, чтобы чужие глаза смотрели только в твои и никуда больше.
Отчетливо роняя слова на каждом выдохе сквозь зубы:
- Чертов упрямец. Тебя и тогда надо было связать, чтобы не лез куда попало! Сглупил, но я не повторяю ошибок. Завтра в Министерстве тебя быть не должно, понял? Мне просто нужно забрать его, - голос становится тише, и Люциус наклоняется, почти, и губы уже близко…
- Не закрывай глаза!
Отталкиваясь так, что кресло подается назад, опасно кренится, пошатывается под весом, но с дробным стуком возвращается в прежнее положение.
Повернувшись в профиль, лицом к двери.
Сквозь зачарованные окна льется вечер.
Всегда вечер.
- Нарцисса… Ты сам видишь, на что она идет ради меня и Драко. Связалась с этой ненормальной, науськивает прислугу.
- Я не могу отказать Лорду. Это проверка. Если я не пройду ее, то… У меня есть обязанности перед семьей. Невыполнение этих обязанностей влечет за собой как последствия, касающиеся лично, так и угрожающие статусу рода.
- Прощай.
Проверить прочность Заклятий, на всякий случай.
Уйти. Прямая спина. Даже если не смотрит.
Все равно.
Все равно не смотрит.
2.
Как не вовремя появились фениксовцы, досадно. А я почти выманил у мальчишки…
Пришлось побегать, а он не так прост. Пророчество за жизнь этого никчемного Лонгботтома. Чистокровный маг ведет себя, как хаффлпафец. Даже полукровка держится прямо, а этот… Измазался в крови.
Лонг-боттом.
Ты?!
Кто?! Кто тебя выпустил?
…
С-снейп.
Думай, Люциус, думай. Какого инфери Снейп его выпустил? Дамблдор не мог приказать - сам держал взаперти. Но зачем? Месть мне? Но он не знает про нас… Снейп не знает, это определенно. Зачем он пришел?
Никак не получается выпутаться из этой сетки, Дамблдор буквально припаял к месту.
Хитрая развалина внимательно следит за пойманной добычей. Да, вам сегодня повезло…
Сам Люциус Малфой…
Нет, не выпустит. Смотрит пристально…
Блок, Дамблдор. Блок.
Попробуй Эйвери.
Думай. Изворачивайся. Думай, ты никогда не ошибался, что было не так?
Вечера, вечные вечера в блэковском особняке, его напряженная спина, парадная лестница с широкими округлыми ступенями, по которой давно никто не ходит, ржавые, полные ненависти глаза крылатой твари, сырая спальня, мутный стакан огневиски в жилистой руке, пустые рамы портретов, Темные игрушки, прожженный гобелен, стрелки: «Малфои» - «Блэки» - «Поттеры», мальчишка, пророчество…
Он здесь из-за мальчишки?
Из-за этого? Который сейчас орет так, словно из него вынимают душу?
А ты.
Ты просто падаешь.
Что он орет?
Ты падаешь.
Улыбаешься?
Мне.
Что?
Ты говоришь, я не слышу, слишком далеко. Слишком!
Что?
…
Мерлин тебя раздери, Блэк.
Ты сказал: «Джеймс».
The end